|
Музыкальная жизнь 12-1973
Впечатления, вопросы и пожелания.
ОРКЕСТР ОЛЕГА ЛУНДСТРЕМА
Оркестр Олега Лундстрема не нуждается в специальном представлении: уже более пятнадцати лет он гастролирует по всей нашей стране, и где бы ни выступал коллектив — будь то театр районного города или столичный Дворец спорта, — на его концертах, как правило, не бывает свободных мест.
Недавно оркестр выступил в зале Всесоюзного Дома композиторов, где дал творческий отчет о той стороне своей деятельности, которая до сих пор оставалась сравнительно малоизвестна широкой публике. Аудитории, состоящей в основном из коллег-музыкантов и критиков, было предложено двенадцать произведений инструментального джаза, принадлежащих отечественным авторам, и четыре американские пьесы. В число последних вошли «Лас Вегас Танго» в аранжировке Гила Эванса и «Продавец пластинок» Дж. Робинса из репертуара оркестра Тэда Джонса — Мэла Луиса, что лишний раз подтвердило как общий профессиональный уровень ансамбля, безупречно читающего самые сложные партитуры современного джаза, так и блестящий артистизм его индивидуальных исполнителей.
Однако наибольший успех выпал на долю оригинальных произведений, рожденных в поисках собственного музыкального лица. Именно здесь по-настоящему проявилась исходная творческая установка руководителя оркестра и художественные устремления его ведущих солистов-импровизаторов: Игоря Лундстрема (тенор-саксофон), Станислава Григорьева (тенор и сопрано-саксофон), Виктора Гуссейнова (труба), Аркадия Шабашова (тромбон), Сергея Мартынова (контрабас), Ивана Юрченко (ударные) и ряда других.
Желание отойти от стереотипов стиля биг-бэнда было заявлено уже в «Прологе» О. Лундстрема — трехчастной пьесе, сочетающей мелодику русской народной песни с инструментальной артикуляцией блюза (соло на баритон-саксофоне Юрия Бобринского). Еще более решительный шаг в том же направлении О. Лундстрем сделал в своей «Сюите»: три ее части, названные «Бухарский орнамент», «В горах Грузин» и «Мы снова вместе», образуют контрастные сопоставления темповых, интонационно-колористических и структурных особенностей среднеазиатского, закавказского и русского фольклора. Самой своеобразной является «бухарская» часть (она в обычных концертах исполняется и как отдельный номер), где тему вводит альтовый гобой (И. Лундстрем), имитирующий звучание зурны, а сложная полиметрия аккомпанемента поддерживается афро-кубинскими барабанами
бонгос, конга и тимбалес (В. Васильков), добавленными к обычном ударной установке джаза. Материал этой пьесы дает также возможность для очень интересных импровизаций сопрано-саксофона (С. Григорьев) и трубы (В. Гуссейнов). В заключительной, «русской» части выразительная протяжная напевность достигается искусным чередованием партий тромбона (Л. Шабашов), тенор-саксофона (С. Григорьев), трубы (В. Гуссейнов) и валторны (В. Груз).
Стоит специально отметить, что в пьесах, так или иначе опирающихся на национальные фольклорные традиции, заметно стремление авторов и оркестра найти адекватные им принципы инструментовки. Так, «Сабантуй» А. Шабашова запомнился остроумным проведением темы в параллельном квартовом движении двух флейт, кларнета и альтового гобоя, а «Хоровод» А. Кролла — маленьким каноном, нередко встречающимся в обрядовых русских песнях. Другая пьеса Кролла — Концертино для контрабаса с оркестром — впечатляет не только широкой, массивно-медлительной, какой-то «степной» мелодикой, но и редчайшей техникой С. Мартынова, играющего смычком и синхронно поющего в октаву со своим инструментом. Наконец, в жанровой сценке В. Ганелина «Что придумали ребята» тема литовской песни разрабатывается остроумно и очень изобретательно: свободная импровизация четырех труб, играющих наподобие старинного рогового оркестра, где каждый инструмент берет только одну ноту, переплетается с тягучим опорным тоном и создает характерный эффект волыночного звучания. Иное решение в «Цикле пьес в пастельных тонах» С. Григорьева: три оркестровые миниатюры — «Я один», «Лягушонок» и «По реке Рапотамо», навеянные образами болгарского лета, написаны в духе импрессионистической звуковой живописи и отображают состояние безмятежной созерцательности.
В результате оркестр Олега Лундстрема предстал перед аудиторией как удивительно разносторонний коллектив исполнителей и авторов-аранжировщиков, прекрасно ориентирующийся в течениях современного джаза и уверенно прокладывающий среди них свой собственный курс.
Состоявшаяся вскоре серия публичных выступлений оркестра являла собой более привычный и распространенный тип эстрадного концерта. Основную часть программы, как и всегда в подобных случаях, занимали вокальные номера. Популярные артисты Алла Пугачева, Майя Розова, Дмитрий Ромашков и Валерий Ободзинский, а также недавно организованный, но уже хорошо известный вокально-инструментальный квартет «Лада» выступили с разнообразным репертуаром из песен советских композиторов. Лауреаты Всероссийского конкурса артистов эстрады Владимир Хворостов и Эммануил Мигиров показали несколько остроумно поставленных и блестяще выполненных хореографических миниатюр. Наконец, конферансье Юрий Григорьев изобретательно продолжил традиции старого и заслуженного жанра художественного звукоподражания, существенно расширив его тематику и диапазон выразительности с помощью системы микрофонов и стереофонических усилителей.
Несмотря на такую калейдоскопическую пестроту программы, концерт в целом оставил впечатление музыкально-сценического единства, достигаемого во многом за счет динамичности и безукоризненной точности в подаче всех номеров. За этим скрывается продуманная, квалифицированная режиссура, умелый подбор материала и конечно же, высокий творческий потенциал коллектива, реализованный, кстати сказать, далеко не до конца. Так, из внушительного инструментального репертуара оркестра за весь вечер было исполнено лишь четыре пьесы...
Становилось немножко обидно, что программа, показанная во Всесоюзном Доме композиторов и получившая высокую оценку на международной джазовой встрече в Варшаве осенью 1972 года, до сих пор практически неизвестна нашей публике. Разве нельзя время от времени давать концерты, рассчитанные на тех слушателей — а их у нас немало, — которые пришли бы в зал специально ради оркестра Олега Лундстрема?
— Вы коснулись нашей главной проблемы, — ответил Олег Леонидович Лундстрем, когда этот вопрос был задан ему лично. — Проблемы очень важной для нашего собственного развития. Вы знаете, большинство людей, покупающих билеты на эстрадный концерт, хочет услышать в нем прежде всего песни. Это естественно: ведь песенная стихия первой откликается на жизненные события, наиболее доходчиво отражает общий эмоциональный тонус нашей действительности.
Инструментальная музыка, в том числе и джазовая — разумеется, речь идет о лучших ее образцах, — способна более тонко, хотя и не столь «наглядно», быть может, воплощать образы современности. Но тут существуют два условия: музыканты должны суметь уловить то новое, что только еще зарождается вокруг в интонациях и ритмах, а публика — научиться понимать язык новых композиций.
Мы сейчас стараемся включать в наши программы разнообразный песенный репертуар — от современных романсов до шуточных игровых сценок. Но при этом тщательно следим за эстетическим уровнем отбираемого материала и уделяем большое внимание его аранжировке, чтобы публика слушала не только голос любимого певца, но и воспринимала весь слой оркестрового сопровождения.
Тем самым мы исподволь подготавливаем публику к восприятию чисто инструментальной музыки, с той же целыо мы обязательно исполняем в каждом концерте несколько серьезных джазовых пьес...
Вот и еще один аспект деятельности оркестра Олега Лундстрема — воспитание вкуса слушателей, посещающих эстрадные концерты. За всем этим — многолетняя творческая, организационная, исследовательская работа, долгий, сложный и во многом необычный путь ко всеобщему признанию и успеху. Где и когда он начался?
— Во время наших выступлений прошлой осенью в Варшаве нас называли старейшим из функционирующих ныне биг-бэндов Европы, однако, — улыбается Олег Леонидович, — наша музыкальная биография начиналась в Азии. Мы с братом родились в Советской России, но наш отец служил на Китайско-Восточной железной дороге, и мы с детства жили с ним в Харбине, там закончили школу и получили высшее образование — кстати сказать, техническое. Параллельно учились и музыке, причем довольно серьезно. Но увлекались джазом — тогда еще очень новым и непривычным. В 1934 году вместе с друзьями создали первый любительский ансамбль. Олег Осипов и Алексей Котяков играли на трубах, Григорий Осколков — на тромбоне, Игорь Лундстрем — на альте и тенор-саксофоне, Александр Гравис — на контрабасе (между прочим, все они и сегодня работают в нашем оркестре;
Котиков, правда, стал дирижером, а сейчас он еще и звукорежиссер). Мне приходилось играть и на фортепиано, и на скрипке, а также писать аранжировки и дирижировать.
Довольно скоро ансамбль стал нашим главным делом. Особенно после того, как договор о КВЖД расторгли и мы вынуждены были против своей воли остаться в Китае, не имея никакой возможности добраться до Родины. Белоэмигрантские круги оказывали на нас большое давление, посулами и угрозами предлагали отказаться от советского гражданства! Но мы всегда называли себя советскими гражданами и оставались ими.
Во второй половине тридцатых годов мы переехали в Шанхай — тогда этот город был крупнейшим интернациональным центром Дальнего Востока. Мы встречались и играли на «джэм-сешнз» со многими видными джазменами, в их числе был и знаменитый негритянский трубач Бак Клейтон. Себя мы считали только подражателями, тщательно копировали их репертуар, но потом с удивлением стали обнаруживать, что они очень высоко ценят в первую очередь наши собственные сочинения, нашу собственную манеру импровизации, то есть как раз то, что сами мы считали слабым и второстепенным. И после долгих споров и размышлений мы в конце концов пришли к выводу: если в том, чем мы занимаемся, действительно есть что-то по-настоящему важное и значительное — так это свое, русское. В 1945 году я написал «Интерлюдию», а в 1947-м — «Мираж»; это были мои первые концертные пьесы для джаза.
Как только кончилась война, мы стали прилагать все силы к тому, чтобы поскорее вернуться на Родину. В 1947 году в числе первых репатриантов прибыли в Казань — всем оркестром в полном составе: с нотами, инструментами, костюмами, даже пульты с собой привезли! Между прочим, восемь членов оркестра — и мы, братья Лундстрем, в том числе — сразу же поступили в Казанскую консерваторию. Я окончил ее по классу композиции, а брат, Игорь, — как кларнетист и музыковед одновременно. Все эти годы мы также регулярно выступали перед казанской общественностью, играли свои собственные пьесы, аранжировки мелодий советских композиторов и джазовую классику.
В ноябре 1957 года нам присвоили официальное название Эстрадного оркестра ВГКО, а через несколько месяцев мы уже начали гастролировать. Надеемся, что гастроли наши продлятся еще очень долго.
Планы на будущее?
Мы очень давно мечтаем о том, чтобы параллельно с обычной эстрадной программой, от которой ни в коем случае не собираемся отказываться, давать специальные филармонические концерты серьезной джазовой музыки, возможно в виде циклов и с краткими вступительными беседами. Игорь Леонидович, наш «штатный» историк и теоретик джаза, уже подготовил для этого обширный материал.
Недавнее выступление во Всесоюзном Доме композиторов мы считаем своего рода генеральной репетицией такого филармонического концерта и надеемся, что с будущей осени это войдет в нашу постоянную практику...
Таким образом, на пороге своего сорокалетия оркестр Олега Лундстрема собирается начать новый этап артистической деятельности. Пожелаем ему успеха в этом начинании, которое, несомненно, заинтересует широкие круги любителей музыки.
Л. ПЕРЕВЕРЗЕВ
Фото А. Гершмана
|
|
|
|
